в том, что она повторила в суде рассказ Диль-Армстронг, из которого следовало, будто та измеряла шею Брайану Уэллсу, дабы сообщить Ротштейну размер ошейника для бомбы. Кроме того, Бишоп утверждала, будто Диль-Армстронг смеялась, говоря о гибели Брайана Уэллса.

Лайза Кастл (Lisa Kastle), другой свидетель обвинения, также была осуждена за употребление и продажу наркотиков. Эта дамочка имела длинный список приводов в полицию – более 50 – и была дважды судима. Её, как и Глорию Бишоп, с полным основанием можно назвать растаманкой со стажем. Лайза несколько раз лечилась от своей зависимости, да всё без толку! Её показания касались мотива убийства Родена. Она утверждала, будто Диль-Армстронг подробно живописала ей историю этого преступления. Согласно утверждениям Лайзы Кастл, Роден был убит за своё намерение рассказать о готовящемся ограблении банка полиции. Причём инициатором убийства был Ротштейн, отдавший приказ Марджори поскорее разделаться со своим любовником. Также свидетельница утверждала, будто Диль-Армстронг также употребляла наркотики, в частности, курила марихуану.

Обвинение вызвало для дачи показаний и Мелиссу Камп (Melissa Kump), ещё одну тюремную сиделицу, познакомившуюся с Марджори Диль-Армстронг в Манси. Камп заявила, будто Диль-Армстронг говорила ей, что в день ограбления банка PNC совершила на дороге опасный разворот и тем привлекла к себе внимание окружающих. Также эта дама утверждала, опять-таки, со ссылкой на Марджори, будто таймеры, смонтированные в бомбе, были из дома Диль-Армстронг.

Дала показания в интересах обвинения и некая Брук Якобоззи (Brooke Yacobozzi), дамочка, отбывавшая в тюрьме срок за употребление и торговлю наркотическими препаратами, отпускаемыми по рецепту. Эта свидетельница утверждала, будто Диль-Армстронг говорила ей о том, что бомбу, убившую Брайана Уэллса, Ротштейн сделал в гараже своего дома. И Диль-Армстронг была тому свидетелем, т.е. приезжала к Ротштейну и наблюдала, как тот испытывает отдельные элементы взрывного устройства. Брук Якобоззи дала даже психологическую характеристику Уилльяму Ротштейну, опять-таки, со ссылкой на Диль-Армстронг. По утверждению свидетеля, Ротштейн был довольно злобным типом, мастером обделывать делишки чужими руками, подставлять других и вообще любил запутывать людей.

Ещё одним примечательным свидетелем обвинения стала Келли Робертс (Kelly Roberts), главное отличие которой от предшествующих растаманок и торговок наркотой заключалось в том, что её отправили «на нары» за вооружённое ограбление. Правда, на ограбление она отправилась, будучи под воздействием разных необычных веществ, что как бы намекает на склонность Келли к их употреблению, но судили её именно за вооружённый грабёж, а не правонарушения, связанные с оборотом наркотиков. Робертс уверяла в суде, что подружилась с Диль-Армстронг во время пребывания в тюрьме в Манси и услышала от Марджори много весьма необычных откровений. Они показались ей до такой степени интересными, что Келли даже принялась их записывать (замечательная предусмотрительность!). Свидетельница предъявила присяжным 12 листов бумаги, испещрённых мелким почерком – это и были, по её словам, записи откровений Диль-Армстронг. Келли рассказала о преступлении 28 августа 2003 г. именно так, как говорил об этом Барнс, а затем сделала кое-какие уточнения, надо сказать, довольно необычные. Так, например, она заявила, разумеется, со ссылкой на Марджори Диль-Армстронг, что Джеймс Роден был убит 9 или 10 августа 2003 г., а не в 20-х числах июля, как считало следствие и судебно-медицинская экспертиза трупа. Кроме того, она сообщила, что Марджори якобы настаивала на покупке большой морозильной камеры, в которой труп Родена можно было разместить вертикально, а Ротштейн вместо этого купил камеру меньших размеров. Это создало определённые трудности при попытках переносить труп с места на место…

Вот такими странными свидетельскими показаниями прокуратура подкрепляла свои обвинения. Как нетрудно заметить, все свидетели не сообщили сведений, имеющих источником кого-либо, кроме Диль-Армстронг. В дореволюционном российском уголовном праве такие утверждения квалифицировались как «сделанные с чужих слов,» и суд их вообще не принимал во внимание, поскольку по сути своей это не доказательство вовсе, а сплетня. Но, как видим, в начале 21 столетия американское правосудие стало смотреть на такие «свидетельства» иначе – судья не остановил ни одну из свидетельниц и не попросил присяжных игнорировать их утверждения.

Во вторник 26 октября пришло время Марджори дать показания по существу рассматриваемого дела и ответить на связанные с ним вопросы. В течение двух заседаний обвиняемая рассказывала о событиях, предшествовавших ограблению банка и последовавших за ним. Она категорически заявила, что никогда не была знакома с Брайаном Уэллсом и впервые увидела этого человека в телевизионной трансляции, организованной от здания «Мс'Donalds’а». Обвиняемая утверждала, что не приезжала в день ограбления на своём красном джипе «чероки» на автозаправку «Шелл» в компании Кена Барнса, не звонила оттуда по телефону в 13:30, и Барнс не покупал для её машины бензин на 10$. Марджори признала, что убила Джеймса Родена, но категорически настаивала на том, что это преступление никоим образом не связано с тем, что кто-то повесил на шею Уэллсу самодельную бомбу. Она весьма здраво заявила, что на её месте было бы верхом глупости написать на Кеннета Барнса и Теда Беллью в мае 2003 г. заявление в полицию, а затем действовать с Барнсом заодно во время подготовки банковского ограбления. И это, кстати, было весьма весомое возражение. Ещё одним дельным доводом в пользу неучастия Диль-Армстронг в инкриминируемом ей преступлении явилось указание на то, что она никогда бы не дала в руки Барнсу план дома отца. Отдать ему собственноручно нарисованный план дома значило обречь саму себя на вечный шантаж. Она выразилась примерно так: «Неужели вы думаете, что я настолько наивна, чтобы заплатить вперёд сто тысяч долларов такому негодяю, как Барнс, и отдать ему документ, которым он будет шантажировать меня до конца своих дней?»

Монолог Диль-Армстронг продлился более 5 с половиной часов (если считать по стенограмме), но реально он занял гораздо больше времени. Судья 54 раза останавливал подсудимую! Остановки эти были связаны с нелицеприятными эпитетами, которые она отпускала в адрес участников процесса, эмоциональным поведением Марджори, её выкриками, вставаниями с места и т. п. Эти остановки заметно подзатянули речь Диль-Армстронг, однако, они же и придали сказанному мощный эмоциональный заряд, что отметили все, имевшие возможность прослушать живую речь обвиняемой. Если до этого наблюдавшие за процессом журналисты безоговорочно склонялись к официальной точке зрения на события 28 августа 2003 г., то после речи Диль-Армстронг их уверенность в исчерпывающей полноте и достоверности версии обвинения оказалась сильно поколеблена.

В каком-то смысле этому помог и допрос сводного брата Кеннета Барнса Рика, вызванного в суд в качестве свидетеля защиты Диль-Армстронг. Адвокат Дуглас Сагро (Douglas Sughrue), защищавший Марджори, знал, о чём спросить свидетеля, явно не испытывавшего симпатии к своему брату по матери. Рик, не раздумывая, назвал Кеннета «мошенником» и «манипулятором людьми», а когда его спросили, считает ли он сводного брата хорошим человеком, ответил без колебаний отрицательно. Понятно, что такого рода характеристика из уст человека, хорошо знавшего обвиняемого, не добавляла в глазах присяжных заседателей симпатии последнему.

В целом, вторая половина судебного процесса выглядела для Диль-Армстронг далеко не безнадёжно, казалось, что ей и её защите удалось посеять зерно сомнений в официальной версии событий. Когда в резюмирующей речи представитель обвинения Мэри Бет Бьюкенен (Mary Beth Buchanan) самодовольно высказалась в том духе, что утверждения Диль-Армстронг «всецело противоречат доказательствам», то подобное заявление не могло не показаться неоправданным. Ибо на самом деле никаких доказательств, прямо уличающих Диль-Армстронг в совершении инкриминируемых преступлений, предъявлено так и не было.

Тем не менее, присяжные после 11 часов обсуждения вынесли вердикт, согласно которому и Барнс, и Диль-Армстронг признавались виновными по всем пунктам обвинения. Основываясь на этом вердикте, судья Маклохлин приговорил Барнса к 45 годам тюремного заключения, а Диль-Армстронг – к пожизненному содержанию под стражей.

При оценке того судилища, которое устроил судья Шон Маклохлин, трудно удержаться от аналогии с известными «сталинскими процессами» второй половины 1930-х гг. Улик, изобличающих участие Диль-Армстронг в приписываемых ей событиях, представлено суду не было по той простой причине, что их у стороны обвинения попросту не существовало. Все разоблачения Марджори строились на голословных утверждениях Флойда Стоктона и Кеннета Барнса, признавших себя виновными, а также ряда